– Давайте начнем с самого начала: как у вас появилась идея принимать у себя на предприятии людей с ограниченными возможностями здоровья?
– Во-первых, мы идем «от запроса»: одними из первых к нам обратились представители Общества слепых города Архангельска. Сначала по телефону выясняли, что мы можем сделать для слабовидящих людей: есть ли у нас что-то тактильное, что можно потрогать, если у нас какие-то огромные плакаты, карты, для тех, кто видит, но очень плохо. И пришли к выводу, что мы можем их принять, у нас есть, что показать. Есть большая карта на стене, где можно подробно рассматривать маршруты поморов и Артику, а картография, изучение Арктических территорий, ландшафта – это одна из составляющих экскурсий. Учитывая, что мы – верфь, а не классический музей, где главное – «не дышать на шедевры и не трогать», у нас многое можно пощупать: некоторые инструменты можно покрутить в руках, кусочек деревяшки подержать.
Маломобильная история началась с того, что к нам приезжали детки на колясках на специализированном автобусе. Мы заранее обговаривали, разрабатывали маршрут. Открывали ворота. На тот момент у нас не было пандусов, чтобы заехать через порожки, поэтому там специально заранее оговорили присутствие помощника, который бы помог им передвигаться.
– Помощников с вашей стороны или со стороны гостей?
– Со стороны гостей. У нас, теоретически, можно попросить помощи у плотников, но это неправильно – отвлекать их от работы. Мальчик-колясочник приходил с родителями. В этом случае уже родители решали, куда они затащат парня. Так мы убедились, что все, что касается нижних ярусов, может быть доступным: достаточно пары пандусов и коляски самостоятельно смогут заезжать и выезжать.
– И сколько групп с ОВЗ вы принимаете?
– Три-четыре группы в год. Если среду подготовить, можно принимать больше. Но нужно понимать, что к нам приезжают те, кто уже был в других местах. Конечно, в первую очередь, туристы выбирают классические музеи, сотрудники которых при деятельной поддержке государства трудятся над повышением доступности музейной среды. Но для тех, кто до нас доезжает, это открытие, что на промышленное предприятие тоже можно попасть.
– Какие изменения вы планируете, чтобы людям на колясках было проще у вас передвигаться? Может быть, появились идеи после визита экспертов, направленных АТОР?
– Во-первых, мы и так планировали менять ворота: они будут не распахиваться, как сейчас, а подниматься наверх, мы их расширим. Порога не будет совсем. В первую очередь, это нужно нам самим, чтобы удобнее загонять в ангар автомобили, которые привозят грузы. Эти работы планируется начать уже в ближайшие две недели. Завершить, соответственно, примерно через месяц.
– То есть работы вы производите не только ради мобильных туристов, но и потому что это органически вписывается в ваши внутренние процессы?
– С одной стороны, да, органически вписывается. С другой, мы хотим, чтобы и маломобильное население могло к нам попасть. И делаем для этого все, что в наших силах. Если мы можем поставить пандус и экспонаты перенести сверху вниз, почему бы и нет, это же не сложно.
Думаю, мы так и продолжим органично работать «от запроса»: если кто-то скажет, что нам надо полноценную двухчасовую экскурсию для слабослышащих, мы уже будем от этого «плясать». Скажут, что приедет двадцать колясочников, – мы попытаемся понять, где их всех расположить, чтобы всем было видно и слышно.
– Откуда вы берете знания о том, как работать с такими посетителями, как развивать инклюзивный туризм?
– Мы учимся промышленному туризму уже второй год, проходим акселераторы. Там есть лекции, посвященные как раз маршрутам для мобильных, для слабовидящих. Мы эти лекции слушаем, стараемся применять. Но, конечно, понимаем, что в рамках курсов описываются идеальные варианты – как это должно быть: выделенные дорожки, светоотражающие элементы, жилеты и прочее. Все сразу организовать не получится, но какой-то минимум и мы можем сделать.
Помогают коллегии-туроператоры, наш Центр развития туризма и культуры Архангельской области. Кроме того, я работаю в университете, и у нас есть обязательные программы квалификации, в том числе, по работе со студентами с ОВЗ. Так что что-то беру из своего преподавательского опыта.
Я экскурсовод по городу и музейщик в прошлом. Например, в Музее художественного освоения Арктики им. А.А. Борисова проводила экскурсию для слабовидящих детей. Опыта не было, только старшие коллеги подсказали, что делать. К картине нужно подходить и ее описывать: «Представьте, что перед вами айсберг...».
А если детки маленькие, то, скорее всего, они не знают, что такое айсберг. Приходится уже объяснять через знакомые им понятия: «Помните снег? Он холодный и мокрый, он начинает таять. А сосульки трогали!?»... И мы начинаем объяснять, что айсберг – это огромная сосулька, размером с дом. «А помните, что такое море!? Солью и водорослями пахнет, чайки кричат. Так вот айсберг – это огромная сосулька в море»...
Кто-то знает цвета, потому что потерял зрение, а кто-то не видит с рождения и цветов не знает. Пытаемся объяснить, какого цвета айсберг. Для меня было безумием объяснить, что такое туман...
– Выходит, что вы и сами тоже получаете новые какие-то навыки при работе с людьми с ОВЗ?
– Конечно. Например, у нас был тренинг – мы смотрели на музей глазами детей. Не только в том смысле, что они не умеют еще читать и чего-то не знают, но и с точки зрения их роста.
Например, экскурсовод с высоты своего роста реквизит для музейного театра теней под лестницей не видит, а ребенок – видит. И, конечно, детям это намного интереснее, чем «какие-то картины»... Пришлось с коллегами обойти весь музей гусиным шагом.
Промышленный туризм имеет кучу своих нюансов: и безопасность, и рабочий график и шум от стройки, от которого никуда не денешься.
Из последнего опыта – я научилась давать туристам все потрогать. Есть раньше я держала инструменты в руках, то теперь даю туристам: вот это молоток, вот эту рубанок, – подумайте, как их держать, для чего они, как ими работать.
– Сами маломобильные посетители как-то комментируют ваши возможности?
– Да! Однажды к нам приехал колясочник, абсолютно понимающий, что мы не готовы его встречать на высоком уровне, но, тем не менее, открываем двери. И он нам сам давал советы, что вот тут бы расширить, а если здесь улучшить, то я мог бы сам проехать, попасть туда-то и туда-то. То есть это реальная история, когда человек не сетует, как у нас все неблагоустроенно и почему мы не готовы его встречать, а по-дружески советует.
– Были те, кто остался недоволен встречей?
– Туристы с ограниченными возможностями здоровья – самая благодарная публика. Они во всем заинтересованы, все внимательно слушают, много вопросов задают, благодарят...
– Есть ли для вас какая-то поддержка со стороны государств: гранты, субсидии?
– Можно получить федеральные гранты – от президентского фонда культурных инициатив, или на областном уровне. Их относительно не трудно получить при условии, что есть проектное мышление и целеполагание. Сложнее всего с субсидиями, потому что субсидия предполагает электронный бюджет. А у нас его нет: мы некоммерческая организация, с ограниченным штатом специалистов, и пока не готовы к подобному шагу. На субсидию мы пробовали подаваться, но вот столкнулись со сложностями.
Развитие доступной среды можно «упаковать» в грант, но, как мы и говорили, идем «от запроса». Появился у родителей школьников запрос на интерактивное занятие у нас, написали заявку на губернаторский грант и недавно узнали, что выиграли. Появится запрос от маломобильного сообщества – появится и целевая аудитория для гранта. Всему свое время.