«Маломобильные группы – это примерно треть населения»

– О создании доступной среды для всех, равных правах и возможностях и о развитии инклюзивного туризма в Архангельске поговорили с председателем Архангельской межрайонной организации Всероссийского общества инвалидов Владимиром Старковым.

– Предлагаю наш разговор начать с нескольких истин, осознание которых важно, в том числе, с точки зрения туризма. Во-первых, в 2012 году Россия ратифицировала Конвенцию ООН о правах инвалидов. Коротко – если человек с инвалидностью не может куда-то попасть – это ответственность государства, которое не создало нужных условий. Но реализация получилась специфическая: государство эту ответственность переложило на собственников, на организации.

Маломобильная история началась с того, что к нам приезжали детки на колясках на специализированном автобусе. Мы заранее обговаривали, разрабатывали маршрут. Открывали ворота. На тот момент у нас не было пандусов, чтобы заехать через порожки, поэтому там специально заранее оговорили присутствие помощника, который бы помог им передвигаться.

В-третьих, доступность среды делится на архитектурную, информационную и операционную. Операционная – это подготовка персонала: как общаться со слепым, с глухим.
Например, всегда спрашивать, нужна ли помощь и какая именно. Нельзя опираться на коляску, потому что человек воспринимает ее как свое продолжение. Общаясь с глухим, нужно к нему обращаться, а не к сурдопереводчику. Собака-проводник имеет право проходить везде, где может проходить человек, но должна иметь все документы и намордник.

Давайте разговаривать на равных. Для этого и нужны эти пандусы, информационная доступность, чтобы люди самостоятельно могли строить свою жизнь: учиться, путешествовать, а не требовать реализации своих прав за счет других.

– С точки зрения оборудования туристических объектов, что, на ваш взгляд, нужно делать в первую очередь?

– Нужно строить общественное пространство, где удобно всем людям. Мы и так все время говорим о «правах инвалидов». А об обязанностях никто почему-то не говорит. Меня немного коробит, когда ко мне приходит человек с позицией «я инвалид, мне все должны».

Но сейчас люди стали активно требовать своих прав через прокуратуру. Идет паспортизация всех объектов, сами собственники, чтобы получить дополнительных клиентов, стараются обеспечить доступность. Пример – гостиница «Арт Телеком», где за собственный свой счет сделали лифт.
Город не хуже других в плане доступности. Есть областные центры с гораздо худшими показателями.

А вот таблички со шрифтом Брайля – это очень спорное решение: шрифт Брайля читают только 6% слабовидящих. То же с тактильными схемами зданий. У нас одна из ведущих экспертов, Елена Леонтьева из Екатеринбурга (она колясочница), говорит: «Я мастер спорта по спортивному ориентированию –и мне в этой схеме вообще ничего не понятно».
Я, топограф по образованию, тоже ничего не могу в них понять. Надо от этого отказываться, это неправильные расходы бюджета.

Практика показывает необходимость одних вещей и бесполезность других, но без практики нельзя было бы догадаться, что именно необходимо.

Среди полезных начинаний, например, сейчас разрабатывается приложение «говорящий город» для слепых. Это вроде навигатора, который подсказывает, где человек идет, где ступенька, где поручень, где остановка транспорта, какой автобус сейчас подошел. И, кстати, разрабатывать это начали в музеях, для посетителей.

– Представители туристического бизнеса к вам обращаются за консультациями?

– Музеи теперь при реконструкциях иногда обращаются. Единственное, не везде для колясочников можно создать доступную среду. Но есть и туристы с проблемами опорно-двигательного аппарата. Например, на протезах. Им нужны места отдыха, они не могут долго стоять.

Для них можно сделать пространство удобным. В музеях, например, рядом с экспонатами, должно быть место отдыха с подлокотниками. На вокзале в Ярославле я видел оборудованное место, куда человек может просто опереться, не садясь.

– Персонал гостиниц, музеев, ресторанов обучен работать с гостями с инвалидностью?

– Этот процесс сейчас идет, но медленнее, чем хотелось бы.

– Из ВОИ люди как к путешествиям относятся: ездят ли, с какими приезжают впечатлениями, что говорят?

– Есть у нас Ирина Неумоина – художница, поэтесса, известный в городе человек на электро-коляске. При перелетах у электро-колясок большие проблемы с аккумуляторами. Она летала в Москву. «Туда» спокойно улетела, а на обратном пути у нее эти аккумуляторы отобрали.
У РЖД есть купе для колясочников, очень удобно в нем с сопровождающим: и душ и туалет, все приспособлено. Пожалуйста, езжай.

Я сам езжу все время, но на автомобиле. У меня протезы, мне так удобней. В Пермь даже езжу. В Белоруссию в санатории ездить нравится людям.

Но у нас не так много здесь именно колясочников, чтобы везде раскатывать. Колясочнику сначала нужно из дома выйти, это не всегда получается даже с посторонней помощью...
Путешествовали люди всегда, хотели что-то открывать для себя. В Калининграде, например, компания «Путешествия мечты». Директор ее – Светлана Нигматуллина, колясочница, продвигает эти идеи. Даже автобус «продавила» низкопольный, адаптированный. «Голубой автобус» называется.

В Екатеринбурге есть Ольга Небесная, тоже эксперт по доступной среде на коляске. Руководитель турфирмы «Урал без границ», которая продвигает успешно развитие туризма для маломобильных граждан.

– Что сейчас остается главным препятствием для развития индустрии путешествий в части инклюзивного туризма?

– Сложный вопрос. Все зависит от восприятия. Не только и не столько в отсутствии доступной среды дело. Интерес должен быть. Кого-то и патологическая жадность останавливает.